14 ноября в наш город прилетели представители национальной театральной премии «Золотая маска», чтобы посмотреть в авторском театре Олега Жуковского спектакль «Станиславский». После спектакля, прошедшего при аншлаге, художественный руководитель «La Pushkin» сделал заявление — театр закрывается, Жуковские уезжают из города.
Три дня назад в фейсбучной группе новосибирских журналистов, пишущих о культуре, «СкаЖи!» появилось сообщение, что театр «La Pushkin», который живёт в дощатом сарае в Центральном парке, выгоняют на улицу. Вот так — на зиму глядя, без всяких на то причин. Интернет-сообщество взорвалось: почему?! Олег Жуковский принёс в наш город новые, не застывшие в монументальной классике, формы, показав публике, что существует и такой театр — искренний, как в детстве, где есть место и перфомансу, и танцу с сотнями ангелов на кончике иглы, и уличной клоунаде, и весёлому, чуть эпатажному, хулиганству. Где рассказывают друг о друге анекдоты Станиславский и Немирович-Данченко, где вечно скитается по свету «КолобокRok» и уходит в точку горизонта Хармс. Особенный парадокс ситуации заключался в том, что спектакли театра смотрит «Золотая Маска» и новосибирский «Парадиз».
Были высказаны разные причины закрытия театра – вплоть до того, что в «сарае искусств» будет зимой работать пункт проката коньков для стационарного катка. Были прямые обращения к главе департамента культуры, спорта и молодёжной политики мэрии Новосибирска Анне Терешковой: мол, куда выгоняют Жуковского – проясните ситуацию? Анна Терешкова выдержала мхатовскю паузу, а потом ответила, что «никто никого не выгоняет», «Олег мой друг!» и лаконично-обнадёживающие — «работаем». Если надежда ещё была, что ситуация волшебным образом разрешится и Жуковский, как в спектакле «Станиславский», закричит «Первое апреля — никому не веря!», то после его официального заявления, — она исчезла.
— Братики и доченьки, — сказал после спектакля Жуковский. — За три года я сыграл в этом сарае искусств 70 спектаклей. Это очень много. Последние полгода я играл на пять-десять зрителей, которых полюбил всем сердцем, потому что это — мой зритель, мои люди. Но я не могу больше играть на пустой зал. Я не могу больше зазывать к себе: ну, придите, придите, придите… Я нарастил мышцу, поднимая публику на свой уровень, но забыл про себя и свой рост — мышцы, которые отвечают именно за этот процесс, начали скукоживаться. Два дня назад я пошел в управление Центрального парка продлевать свой контракт. И впервые прочёл договор. И меня вдруг удивило, что там не было пункта, где было бы сказано, что в случае ухода я должен поставить в известность администрацию парка за месяц-другой. То есть я могу прямо сейчас встать и уйти. И я пошёл в сарай и по дороге вдруг понял, что не хочу ещё год играть на пустой зал. Вот и всё. Мы с Авророй уезжаем. Может быть, когда вырастим ещё, подтянемся, поэкспериментируем, то вернёмся. Встретимся.
Олег сказал, что есть договорённость с мэрией — через полгода здание сарая может стать собственностью муниципалитета, и тогда здесь можно будет устроить площадку для концертов и творческих экспериментов. Приходите, дерзайте, обустроенный театральный дом остаётся вам.
Я принимала участие в нескольких проектах Жуковского, немного знаю жизнь театра изнутри, поэтому рискну высказать то, что осталось за кадром и чего сам художественный руководитель «La Pushkin» никогда публично не озвучит. Тут дело не только в «точках роста», хотя, наверное, и в них тоже. Проблема лежит в привычной русской плоскости, когда «верхи не могут, а низы не хотят», такой знакомый нам системный кризис.
Центральный парк «драл» за аренду с Жуковских шальные деньги — около 50 000 тысяч в месяц. Причём до появления в сарае стационарной туалетной комнаты арендная плата была меньше на 10 000 тысяч рублей. На минуточку — весь ремонт, включая и этой туалетной комнаты, Жуковские делали на свои деньги — хотелось людям построить новый театр.
Были хождения к директору ЦПКиО: мол, высока аренда, да и за что, собственно говоря? За помещение, которое четыре года стояло пустым и медленно дохло? Руководство ЦПКиО отвечало: аренда высока, потому что место центровое. И много, если что, желающих будет на это место. Вместе с юристами Жуковские составляли письма в мэрию, где рассказывали о проблеме и предлагали пути решения, одно из них — заключить договор аренды не с ЦПКиО, а напрямую с муниципалитетом. Но там случилась какая-то странная закавыка, вроде ЦПКиО — муниципальный объект, а вот здания на его территории — его собственные. В общем, всё, как в России. Жуковские тащили на себя эту финансовую лямку, но даже у самого безнадёжно влюблённого в искусство оптимиста, терпение когда-нибудь заканчивается. Тем более на зимний период ЦПКиО арендную плату вновь увеличило.
Теперь, наверное, уже поздно ломать копья и искать виновных, случилось то, что случилось — Олег и Аврора уезжают, «сарай искусств» закрывается.
— Я вот иду по сцене и глаза пытаюсь закрыть, чтобы ничего не видеть, — говорит Олег. — Столько вложено в этот сарай — сил, любви, надежд… Я не могу до конца поверить, что всё, всё… Что мы оставляем наш дом, таким, каким мы с Авророй его создали. Здесь же столько всего прекрасного было — и спектакли, и люди, и всё… Не могу поверить. Теперь будет всё по-другому — и творчество, и жизнь…
Наталия ДМИТРИЕВА
21 22