СОВСЕМ недавно, в рамках «Сибирских сезонов-2012» (24–30 марта), наш город посетил Владимир Иванович Мартынов. Сказать о нем как о крупнейшем современном российском композиторе — все равно что ничего не сказать: Мартынов — еще и философ, публицист, исследователь древних музыкальных традиций. Композитор, констатировавший смерть академической музыки — не как института, но как живого организма, — в своей нашумевшей книге «Конец времени композиторов».
…Впрочем, кто знает Мартынова — тот знает. Да и те, кто думает, что не знают, — на самом деле тоже знают, ведь его музыка звучит в более чем пятидесяти отечественных фильмах: достаточно назвать хотя бы «Холодное лето 53-го», «Михайло Ломоносов», «Остров» и мультики «Шкатулка с секретом», «Серебряное копытце».
Сейчас Мартынову наиболее интересны проекты, выходящие за рамки академического искусства и открывающие возможности многоразличных жанровых и стилевых синтезов. Одним из таких проектов является «Стена-сообщение», которое композитор выбрал для исполнения в Новосибирске. Собственно, что это — «Стена»? Авторская концепция, произведение, акция, музыкальная медитация? И то, и другое, и третье — и в то же время не исчерпывается ничем из перечисленного. И даже авторский комментарий к произведению, кажется, лишь приоткрывает завесу над его смыслом: «…Стена непонимания, необратимо возникающая между человеком и реальностью, — это примета старого, уходящего мира. Грядет новый мир … и в этом таинственном проступании контуров нового мира на обветшалой поверхности старого и заключается суть преображения стены непонимания в стену-общение».
Одним словом, понять «Стену» можно, только если побываешь там — словно сталкер, пробравшись в заветную зону. Снаружи — не поймешь ничего.
— Я поехала на «Стену»!
— Куда-куда ты поехала?
— На «Стену-сообщение», произведение Мартынова, он играет его в филармонии!
— Когда будешь?
— В девять… или позже… не знаю!
Судя по наполненности филармонического зала, большинство слушателей слабо представляли себе, на ЧТО они пришли. Казалось бы — ну что стоит в наш интернетный век перед походом на концерт набрать в поисковике «стена-сообщение» и посмотреть/послушать произведение заранее?
Я ехала, зная: «Стена» — произведение тяжелое. Полностью выдержать его видеозапись я так и не смогла. Но тут все-таки будет живое присутствие композитора, обещан видеоряд, наверняка в конце будет сюрприз, вознаграждающий за терпение, как это всегда бывает в музыке Владимира Мартынова. Выдержу, решила я.
Впрочем, видеоряд, подготовленный новосибирскими художниками, композитор отменил самовластным решением. Да, кино было обещано, но кина не будет. Точное, кино показали, но другое: 10-минутный мартыновский «Послеполуденный отдых Баха» (исполнял ансамбль Opus Posth в записи), в сочетании с гравюрой, мееедленно растущей — от нескольких пикселей к картинке. Зато «Стена» пойдет без видеоряда. Около часа, композитор честно предупредил.
Началось… Ля-минорный аккорд колышется и колеблется, под пальцами композитора высвечивается то один, то другой его тон. Словно неведомые лица и очертания проступают на клокочущей поверхности океана Соляриса. Композитор играет очень по-мужски: без нажима, даже с какой-то нарочитой небрежностью, но звук исполнен императива и силы.
Ля-минорное трезвучие минут на пять. Внедрение нового звука воспринимается как подарок.
Отсутствие видеоряда успешно компенсируется происходящим в зале. На пятой минуте исполнения примерно (это по ощущениям, точного времени я не засекала) головы стали клониться к спинкам кресел и в стороны. То тут, то там — недоумевающий шепоток.
Да, «Стена» — произведение сколь показательное для Мартынова, столь и неудобопонимаемое. Тем более для публики, привыкшей, чтобы ей «делали красиво» и не ожидающей экспериментов над собой. Если бы композитор сыграл хотя бы «Танцы на берегу!»
…На десятой минуте началось. Убежал юноша: бедняга, он так и не дождался пробуждающего септаккорда. Потом — еще бегут, еще. Бегут в основном почему-то парами. После четвертой-пятой убегающей пары я сбилась со счета. Сидящие рядом девушки (сразу видно — музыковеды) тоже считают убегающих, делают какие-то торжествующие футбольные движения после бегства очередной пары.
Я понимаю убегающих. Мои уши — музыковедческие уши, привыкшие ко всякому, — тоже еле выдерживают, а тут еще и звук рояля, кажется, зачем-то усилили динамиками. Тотальный ля-минор, ничего, кроме ля-минора. Пунктирный бас стучит в затылок. Коматозное состояние, недостает только маски с эфиром на лице и трубки в горле. Наверное, так может действовать тяжелый рок. Ушки, потерпите еще, пожалуйста… Сколько же еще до конца?
Каденция в романтических гармониях звучит как очень важное, очень строгое обращение — без слов. Да, я слышу вас, Владимир Иванович, мне кажется, я понимаю вас, хотя мне, моим ушам, моему организму очень тяжело. Кто может, спасайтесь бегством, а я буду до конца терпеть то, что творит любимый композитор. (Кстати, как он сам выдерживает игру в таком режиме? Уму непостижимо!)
Три четверти зала сидят, мужественно слушают. Каково им? Скоро будет итог…
На сороковой примерно минуте снялась с мест и побежала к выходу целая стайка. Приглушенный грохот в проходе — споткнулись или обморок? Если обморок — что ж, и ожидаемо, и объяснимо.
…Так, аккорды окончились, остался лишь настойчивый стук, многократное : фа-фа-фа-фа-фа-фа-фа!... — и долгая пауза, в которой хочется прошептать на весь зал: «Войдите!» В зале истерия, стучащему Мартынову в паузах отвечают хлопками в такт. Словно на затянувшейся проповеди, на которой после каждой фразы невыносимо хочется сказать «Аминь». «Фа-фа- фа-фа-фа-фа!» — «Хлоп- хлоп-хлоп-хлоп-хлоп-хлоп». Строгий бас, наверное, принадлежащий филармонической тетечке-привратнице: «Кто там идиотствует?!» Хлопки затихли, можно слушать паузу. Мартынов стучится! Пауза. Все. Стена непонимания — для тех, кто выдержал до конца, — сломана.
Выхожу из зала на ватных ногах. Мне срочно нужна другая стена — за которую буду держаться.
Наверное, я не ошибусь, сказав: люди, выходящие сейчас из зала, — это не те люди, которые в этот зал входили. И такими — открывшими в себе нечто до сих пор неведомое — они пробудут еще какое-то время: кто-то несколько часов, кто-то день, а кто-то, возможно, всю жизнь.
Владимир Мартынов в Новосибирске, или «Прощальная симфония» навыворот
Источник: Новая Сибирь
10.04.2012 00:13